С некоторых пор щемящее чувство тревоги стало его постоянным спутником. Оно приходило ночью, во сне; оно преследовало его днём, при солнечном свете, делая блеклыми краски, запахи, чувства, самую жизнь. Человека всегда страшат мысли о будущем. Потому-то большинство предпочитает этим мыслям погружение в серую рутину повседневности, трусливое, позорное бегство от необходимости задумываться о том, что будет после.
Эрик не был уверен, что это «после» вообще наступит. И страх перед неотвратимостью того, что должно рано или поздно произойти, мягкой удавкой затягивался на шее, сдавливал грудь — иной раз становилось тяжко дышать.
Они с Чарльзом не отваживались открыто признаваться в этом друг другу, но Леншерр знал, что телепата снедают те же страхи, что и его самого. Осознание этого гнетущей тенью стояло между ними. Порой они спорили до хрипоты, пытаясь решить, куда ведут все их действия, и ни к чему не приходили — слишком по-разному сложились их судьбы, чтобы так сразу научиться смотреть на вещи под одним углом. У Шоу в руках огромная власть — у Чарльза и Эрика только горстка растерянных подростков. Даже если удастся совершить невозможное и склонить чашу весов в их сторону, что будет потом?

Вот о чём думал он, лёжа на продавленном матрасе в тёмном, пропахшем пылью и каким-то особым, затхлым ароматом провинциальности номере мотеля. Бездумно разглядывал выцветший узор на обоях, дешёвых, пошлых, и безвкусных — как и всё в этой комнате. По привычке гонял между пальцев потускневшую от налёта времени рейхсмарку, заставляя круглый кусок металла плавно скользить в воздухе, пока тот не опустился на ладонь. Мутант убрал монету в карман. Подложил руки под голову, попробовал уснуть, но, в конце концов, не выдержав изводившей его тишины, открыл глаза и поднялся с кровати.
Ксавьер спал в соседней комнате. В отличие от своего друга, молодой бонвиван не знал, что такое жребий бесприютного скитальца, и постоянные разъезды выматывали его быстрее. Телепат дрых без задних ног, такой странно беззащитный во сне. Эрик тихо прошёл мимо него к выходу, накинул на плечи куртку и вышел из номера.

«Жёлтая кошка» показалась ему не самым многолюдным местом. Нельзя сказать, что мутант не был этому рад. Чужое общество он не любил, но  торчать дальше в гостинице становилось совершенно невыносимо.
Однако судьбе угодно было послать ему компанию. Издалека приметив хрупкую, миниатюрную фигуру Сальвадор, Эрик, поколебавшись, всё-таки решился подойди и обнаружить своё присутствие — глупо было бы избегать друг друга, раз уж они оба оказались сегодня здесь.
— Почему бы нет, — согласился Леншерр на предложение дамы скрасить её одиночество своим обществом. Присев рядом, он жестом подозвал бармена. — Два «Тома Коллинза», — попросил Эрик. Получив выпивку, мужчина протянул один стакан Энджел.
— За мой счёт, — с улыбкой подмигнул он девушке и отпил глоток. Смесь джина с лимонным соком приятным теплом прокатилась по горлу. Мутант отставил стакан и  посмотрел на Сальвадор. Та казалась немного потерянной. Эрику было знакомо это чувство. Смесь недоверия, робости и надежды — всё то, что ощутил он сам после встречи с Ксавьером, и отчасти продолжал ощущать до сих пор.

— Не передумала ехать с нами? Ты можешь остаться. — Леншерр испытующе и внимательно вгляделся в миловидное, кофейного цвета личико стриптизёрши; её глаза и полные губы влажно поблёскивали в приглушённом свете помещения.
Наверное, странно было слышать от него такие слова, ведь не далее, чем несколько часов назад он и Чарльз убеждали свою новую знакомую отважиться на обратное. Но Эрик хотел, чтобы девушка знала — у неё есть выбор — выбор, которого не было у него самого. Он предлагал ей сотрудничество, предлагал борьбу взамен размеренной, пусть не самой сладкой, но спокойной жизни, но не мог гарантировать защиты. Впереди была одна только неизвестность. Быть может, оставшись здесь, она будет в большей безопасности. Хотя если мир вдруг начнёт рушиться, Энджел сгинет вместе со всеми, и не всё ли тогда равно, где находиться — на краю света или в самом пекле ядерного ада.